Советская социальная политика

в отношении женщин. Социалистическая революция принесла женщинам и мужчинам широкие формальные права, включая право на труд, которое устанавливало равные права женщин и мужчин на страхование в случае болезни и признавало право женщин на отпуск по беременности и родам с финансовой поддержкой в полную зарплату на 8 недель до и после родов. При этом минимальная зарплата устанавливалась равной для женщин и мужчин, как и право на оплачиваемый отпуск раз в году.

В соответствии с законодательством 1918 года о гражданской регистрации смертей, рождений и браков, брак рассматривался как гражданский, а не религиозный союз, который не следовало заключать в отсутствие обоюдного согласия вступающих в него. Легитимная простота развода, очевидно, была реакцией на строгие правила дореволюционного законодательства и атакой на православную церковь, которой надлежало противопоставить большевистскую идеологию и культуру.

Политические права для женщин стали очевидны из первой конституции 1918 года, которая уравнивала мужчин и женщин в праве голосовать и быть избранными депутатами советов. Декларировались и равные права на образование. Законодательство, легитимирующее гендерное равноправие, было несвободно от противоречий, и успешность советского социального проекта по раскрепощению женщины не может оцениваться однозначно. Например, в первые годы советской власти право на социальное обеспечение, как и равноправие мужчин и женщин, в целом носило классовый характер. Кроме того, с точки зрения принятия всего пакета революционных правовых реформ, отменяющих угнетение женщин, трудность состояла в том, что мужское доминирование по-прежнему поддерживалось женским страхом и неуверенностью в изменениях, привнесенных революцией. Недостаток образования, высокий уровень неграмотности среди женщин не позволяли им наниматься на высококвалифицированную работу, тогда как социальные ожидания, традиционные взгляды, страх, нестабильность и безработица делали сложным для женщин получение всех преимуществ от нового законодательства. Понятие женской работы, подчинение женщин мужчинам и зависимость от них были глубоко укоренены в сознании и культурных практиках людей (Buckley). Общественный труд рассматривался как основа эмансипации женщины, хотя привлечение женщин в общественное производство диктовалось не столько идеалами освобождения, сколько потребностями индустриализации. Начиная с 1920-х гг., удельный вес женщин в составе наемной рабочей силы все время повышался, хотя участие женщин в производстве зависело от приоритетов государственной экономики и политической линии руководства. При этом оплата труда женщин существенно отличалась в меньшую сторону от зарплаты мужчин; советская семья оставалась асимметричной, функция матери в ней постоянно усложнялась, включая ответственность за рождение и воспитание детей, за быт семьи, весь домашний труд и, помимо этого, материальную поддержку семьи своей зарплатой (Айвазова).

В 1936 г. пресловутая сталинская Конституция провозгласила: "В СССР решена задача огромной исторической важности - впервые в истории на деле обеспечено подлинное равноправие женщин". Между государством и женщиной укрепляется сформировавшийся с первых дней советской власти гендерный контракт "работающей матери" (см. Гендерная система) (Здравомыслова, Темкина), продолжает развиваться система институциональной поддержки сочетания материнства с оплачиваемой занятостью женщин на рынке труда. Пропаганда новых бытовых технологий, облегчающих женщине домашний труд, мистифицирует реальное неравенство в распределении домашних обязанностей, а существующий в реальности гендерный дисбаланс (см. Гендерная асимметрия) ретушируется риторикой "решенного женского вопроса". С середины 1930-х гг. государство все более ограничивает свободу частной жизни, применяя жесткие методы контроля (законодательство о запрете абортов 1936 г., усложнение процедуры развода в 1944 г.). Идеология антиабортного законодательства подкрепляется пропагандой счастливого советского материнства на фоне доказательств развивающейся системы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Материнство понимается как высшая привилегия женщины при социализме и социальное обязательство женщин перед государством (Buckley). Необходимость дальнейшей институционализации советской семьи становится первоочередной в условиях военного времени. В 1944 г. Президиум Верховного Совета СССР принимает указ, согласно которому лишь зарегистрированный брак теперь считается легитимным и порождает права и обязанности супругов. Фактически этот указ перекладывал всю ответственность за внебрачную близость, всю тяжесть ее последствий целиком и полностью на женщину и рикошетом - на рожденных ею детей. В дополнение к этой мере, государство усложнило процедуру развода, который теперь полагался признаком "моральной неустойчивости" гражданина и влек за собой серьезные административные и партийные взыскания (Айвазова).

С конца 1950-х гг. в риторику социальной политики входит моральное клише "прочной социалистической семьи". В обмен на свободу женщина должна была совмещать работу вне дома с рождением и воспитанием детей, отвечать за домашний очаг, крепкие семейные узы и стабильность бюджета домохозяйства. Задача социальной политики - совместить принцип свободы и равенства граждан того и другого пола с принципом защиты и укрепления социалистической семьи как базовой ячейки общества. В годы "оттепели" реформа образования (1954 г.) восстановила смешанное образование, в 1955 г. был вновь легализован аборт, в 1965 г. - значительно облегчена процедура развода, в 1967 г. - отрегулировано положение с алиментными обязательствами. В законодательстве 1968 г. о браке и семье речь впервые шла не столько о долге и обязанностях женщин, сколько об их "правах", здесь делался акцент на понятиях "счастливое материнство и детство", "поощрение материнства" (Айвазова). Спад рождаемости, уменьшение размеров семьи, постарение населения вследствие урбанизации, индустриализации и людских потерь в 1970-е гг. вызывают к жизни дискуссию о том, как поощрить многодетную семью. При этом роль мужчины как отца семейства, как воспитателя детей не проблематизируется. Именно к 1970-м гг. относится зарождение отрицательного отношения к "буржуазному" феминизму (Buckley). Итог законодательных поисков в направлении равенства мужчин и женщин - Конституция 1977 г., одна из тем которой - равномерное распределение семейных обязанностей между супругами. Советская семья перестала быть чисто патриархатной, хотя еще не стала эгалитарной, партнерской. Официальная идеология по-прежнему не может признать в мужчине полноценного члена семьи, отца, имеющего те же, что и женщина, права, связанные с рождением и воспитанием детей. Она также базируется на классическом советском понятии "женщина-мать", а не на понятии полноценной гражданки, для общественного признания которой не нужны никакие дополнительно обозначенные функции (Айвазова).

Появление в конце 1980-х гг. новой идеологии в отношении женщин связано с политикой М. Горбачева, который внес в общественную дискуссию женского вопроса "идеологический диссонанс" (Buckley), предлагая наряду с продвижением женщин по службе и улучшением их условий труда "вернуть женщине ее истинное призвание" (Горбачев). Утверждение о необходимости реструктурирования рабочей силы за счет возврата женщин домой поддерживалось экономической логикой эффективности рынка труда, демографическими аргументами о депопуляции, но вступало в конфронтацию с эмансипирующей риторикой советского марксизма.

Soviet policy towards women, women's issues in soviet policy (англ.)

Литература:

Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. М.: ЗАО "Редакционно-издательский комплекс Русанова", 1988. 408 с.

Горбачев М. Перестройка и новое политическое мышление. М.: Прогресс, 1988.

Здравомыслова Е. А., Темкина А. А. Социальное конструирование гендера // Социологический журнал. N 3/4. 1998. С. 171-181.

Buckley M. Women and Ideology in the Soviet Union. New York, London: Harvester Wheatsheaf, 1989.

© В. Н. Ярская, Е. Р. Ярская-Смирнова